Под тению черемухи млечной
Beneath the beige birdcherry's shade
И золотом блистающих акаций
And brilliance of acacias' golden hues
Спешу восстановить олтарь и Муз и Граций,
I rush to make an altar to the Muses
Сопутниц жизни молодой.
With whom my youth much friendship made.
Спешу принесть цветы, и ульев сот янтарный
With amber honeycomb of hives
И нежны первенцы полей:
Blossoms and firstfruits of the lea,
Да будет сладок им сей дар любви моей
May the bard's love and hymnody
И гимн Поэта благодарный!
Be to their hearts a sweet surprise.
Не злата молит он у жертвенника Муз:
It is not gold for which he comes thereto,
Они с Фортуною не дружны.
They are not friends of luxury;
Их крепче с бедностью заботливой союз,
Their place is more with poverty, 'tis true,
И боле в шалаше, чем в тереме досужны.
In huts, not fancy palaces, more free.
Не молит Славы он сияющих даров:
He doesn't pray for gifts of glories bright
Увы! талант его ничтожен.
Alas, his talent is but weak!
Ему отважный путь за стаею орлов
'Tis not for him to seek the eagles' height,
Как пчелке, невозможен.
A little bee as he so meek.
Он молит Муз, душе усталой от сует
He asks the Muses to return in grace
Отдать любовь утраченну к искуствам,
To his worldweary soul the love of art,
Веселость ясную первоначальных лет
The splendid merriment of earlier days
И свежесть, вянущим бесперестанно чувствам.
And freshness to his ever-withering heart.
Пускай забот свинцовый груз
May the flood of oblivion overspread
В реке забвения потонет,
His leaden load of care
И время жадное в сей тайной сени Муз
And time not touch within the Muses' secret stead
Любимца их не тронет:
Their favored being there.
Пускай и в сединах, но с бодрою душой,
Though he is hoary, may his heart yet flower,
Беспечен, как дитя всегда беспечных Граций,
Carefree, the offspring of the carefree graces,
Он некогда придет вздохнуть в сени густой
May he relax within the shady bower
Своих черемух и акаций.
Of his birdcherries and acacias.