Translation of the song Новые стансы к Августе artist Joseph Brodsky

I

I

Во вторник начался сентябрь.

September has begun on Tuesday

Дождь лил всю ночь.

With pouring rains whole night.

Все птицы улетели прочь.

All birds have chosen to take flight.

Лишь я так одинок и храбр,

I by myself, so lonely, brave,

что даже не смотрел им вслед.

That didn't follow them with a gaze.

Пустынный (холодный)1 небосвод разрушен,

Deserted firmament collapsed.

дождь стягивает просвет.

The rain contracts all gaps.

Мне юг не нужен.

The need of South passed.

II

II

Тут, захороненный живьем,

Тhere, being buried alive,

я в сумерках брожу жнивьем.

I'm walking fields in twilight.

Сапог мой разрывает поле,

My boots devour the field,

бушует надо мной четверг,

Above me storming Thursday,

но срезанные стебли лезут вверх,

But cut away young stems climb up, awake,

почти не ощущая боли.

Not feeling pain to yield.

И прутья верб,

The twigs of heath,

вонзая розоватый мыс

In swamps, where guards removed,

в болото, где снята охрана,

Thrust in the pinkish dike,

бормочут, опрокидывая вниз

And mumble, taking down

гнездо жулана.

The nest of shrikes.

III

III

Стучи и хлюпай, пузырись, шурши.

Do knock and squish, form bubbles and do rustle.

Я шаг свой не убыстрю.

I wouldn't pace any faster.

Известную тебе лишь искру

And known only to you sparkles

гаси, туши.

Must quench to darkness.

Замерзшую ладонь прижав к бедру,

A frozen palm pressed to my thigh,

бреду я от бугра к бугру,

I roam from high hills to hills high,

без памяти, с одним каким-то звуком,

Without memory, with one uncertain sound,

подошвой по камням стучу.

And rocks are knocked by soles of mine.

Склоняясь к темному ручью,

While bowing to the creek nearby

гляжу с испугом.

In fright I frown.

IV

IV

Что ж, пусть легла бессмысленности тень

Well, what of it, that meaninglessness’ shades

в моих глазах, и пусть впиталась

Lay down into my eyes, and dampness

сырость

Soaked through

мне в бороду, и кепка – набекрень –

Into my beard; my cap – sideways –

венчая этот сумрак, отразилась

While crowning twilight and reflecting

как та черта, которую душе

This very line, a soul

не перейти –

Will never cross,

я не стремлюсь уже

Not that I’m trying any longer

за козырек, за пуговку, за ворот,

For my own visor, buttons, or a collar

за свой сапог, за свой рукав.

For my own boot, my sleeve, my hat.

Лишь сердце вдруг забьется, отыскав,

And yet my heart will leap, by finding that

что где-то я пропорот: холод

I’m cut somewhere; and chill would shake

трясет его, мне в грудь попав.

it well, once in my chest it gets.

V

V

Бормочет предо мной вода,

In front of me all water mumbles

и тянется мороз в прореху рта.

And frost has reached my gapping mouth.

Иначе и не вымолвить: чем может

No other way to utter: what could be

быть не лицо, а место, где обрыв

If not the face, but other place, where a tear

произошел?

Has happened?

И смех мой крив

My laugh is awry,

и сумрачную гать тревожит.

It worries the twilight levee.

И крошит темноту дождя порыв.

And darkness crumbles when the rain is near.

И образ мой второй, как человек,

My second image, human as he is,

бежит от красноватых век,

Keeps running from the reddish eyelids,

подскакивает на волне

It bobs up on the surging tide

под соснами, потом под ивняками,

Under the pines, and later in the willows,

мешается с другими двойниками,

Gets mixed with other sort of doubles,

как никогда не затеряться мне.

A way that I can never use to hide.

VI

VI

Стучи и хлюпай, жуй подгнивший мост.

Do knock and squish and chew the rotten bridge.

Пусть хляби, окружив погост,

Let churchyard edging ditches

высасывают краску крестовины.

Suck in all paint the cross still has.

Но даже этак кончиком травы

But even with a point of grass

болоту не прибавить синевы...

The swamp would not add blues…

Топчи овины,

Do stomp the barns,

бушуй среди густой еще листвы,

And storm along the ever-dense tree leaves,

вторгайся по корням в глубины!

Intrude the maze of roots into the deeps!

И там, в земле, как здесь, в моей груди

And there, below the earth, as in my chest,

всех призраков и мертвецов буди,

You set alert all ghosts and dead,

и пусть они бегут, срезая угол,

And let them run, by cutting corners,

по жниву к опустевшим деревням

Across the fields back to the vacant homes,

и машут налетевшим дням,

And wave to the incoming days,

как шляпы пу'гал!

As do the hats of scarecrows!

VII

VII

Здесь на холмах, среди пустых небес,

There on the hills, amid the empty heavens,

среди дорог, ведущих только в лес,

Amid the roads, which only to the woods are heading,

жизнь отступает от самой себя

Life takes steps away from the itself

и смотрит с изумлением на формы,

Amused, it looks on all these figures,

шумящие вокруг. И корни

That make the noise around. And roots

вцепляются в сапог, сопя,

Are clinging to the boot with sniffs,

и гаснут все огни в селе.

And all the village lights go dim.

И вот бреду я по ничьей земле

And so, I roam along the no man land

и у Небытия прошу аренду,

And beg the Non-existence for the rent,

и ветер рвет из рук моих тепло,

The wind rips warmth away from hands,

и плещет надо мной водой дупло,

The hollow splashes water on my head,

и скручивает грязь тропинки ленту.

And mud rolls up the foot trail’s bends.

VIII

VIII

Да, здесь как будто вправду нет меня,

It feels like I myself is no longer present,

я где-то в стороне, за бортом.

I’m somewhere sideways, overboard instead.

Топорщится и лезет вверх стерня,

The bristles of the climbing stubble -

как волосы на теле мертвом,

Like hairs on the body dead.

и над гнездом, в траве простертом,

Above the nest, in grass prostrated,

вскипает муравьев возня.

Boils up the fuss of ants in huddle.

Природа расправляется с былым,

And Nature deals with its own past,

как водится. Но лик ее при этом –

As usual. Her face at this instance, -

пусть залитый закатным светом –

Enlighten by the sunset radiance,

невольно делается злым.

Unwittingly becomes so vice.

И всею пятернею чувств – пятью –

All senses gathered – five on hand -

отталкиваюсь я от леса:

I push away from the green forest’s burden:

нет, Господи! в глазах завеса,

No, Lord! My eyes are blocked by curtains,

и я не превращусь в судью.

And I will never take the judge's stand.

А если на беду свою

And if my luck turns bad,

я все-таки с собой не слажу,

Would not find peace with self,

ты, Боже, отруби ладонь мою,

You, God, cut off my hand,

как финн за кражу.

Like Finn does for the theft.

IX

IX

Друг Полидевк, тут все слилось в пятно.

My friend Polydeuces, all merged into a piece.

Из уст моих не вырвется стенанье.

And moans are something that my lips would never mention.

Вот я стою в распахнутом пальто,

And so, I stand in a wide-open fleece,

и мир течет в глаза сквозь решето,

The world is flowing, eyes through sieves,

сквозь решето непониманья.

Through sieves of incomprehension.

Я глуховат. Я, Боже, слеповат.

I'm deaf, and gosh, I'm blind.

Не слышу слов, и ровно в двадцать ватт

Can't hear words and just in twenty watts defined

горит луна. Пусть так. По небесам

The lunar light. That's cool. Through skies

я курс не проложу меж звезд и капель.

Amid the stars and drops of rain I wouldn’t pave the course.

Пусть эхо тут разносит по лесам

Let echo carry through the woods

не песнь, а кашель.

Not songs, but coughs.

X

X

Сентябрь. Ночь. Все общество – свеча.

September. Night. The whole society is a candle.

Но тень еще глядит из-за плеча

The shadow lurking over shoulders is still ample -

в мои листы и роется в корнях

It stares on my leaves and digs through roots

оборванных. И призрак твой в сенях

so ragged. At entrance the ghost of yours is in place:

шуршит и булькает водою

It rustles and water gurgles

и улыбается звездою

And smiles like a star that sparkles

в распахнутых рывком дверях.

Inside the snatched wide-open gates.

Темнеет надо мною свет.

The light above me darkens.

Вода затягивает след.

And water covers the footsteps.

XI

XI

Да, сердце рвется все сильней к тебе,

In search of you my heart is racing at fast rate,

и оттого оно – все дальше.

That's why it's only getting further.

И в голосе моем все больше фальши.

And voice of mine can't sound any falser.

Но ты ее сочти за долг судьбе,

But you could count this as a debt to fate,

за долг судьбе, не требующей крови

A debt to fate, without call for blood,

и ранящей иглой тупой.

That wounds with a needle dulled.

А если ты улыбку ждешь – постой!

And if it is a smile you wait, - just hold!

Я улыбнусь. Улыбка над собой

I'll smile. This smile is self indulged;

могильной долговечней кровли

It lasts as long as the tomb's roof mud,

и легче дыма над печной трубой.

It light as a smoke from the chimney old.

XII

XII

Эвтерпа, ты? Куда зашел я, а?

Euterpe, you? Where have I walked in at last?

И что здесь подо мной: вода? трава?

And what is it in front of me: that's water or some grass?

отросток лиры вересковой,

A sprout of the heath plant lyre

изогнутый такой подковой,

Was bend into the horseshoe bizarre,

что счастье чудится,

That happiness it seems,

такой, что, может быть,

Perhaps, resulted,

как перейти на иноходь с галопа

With a change to ambling from the gallop

так быстро и дыхания не сбить,

So prompt and with the breath uninterrupted,

не ведаешь ни ты, ни Каллиопа.

Not known to you, or to Calliope.