Translation of the song Остановка в пустыне artist Joseph Brodsky

Теперь так мало греков в Ленинграде,

Not many Greeks are left in Leningrad,

что мы сломали Греческую церковь,

so we destroyed the Greek Cathedral,1

дабы построить на свободном месте

relieving space where one can construct

концертный зал. В такой архитектуре

a concert hall. This type of architecture

есть что-то безнадежное. А впрочем,

to me seems hopeless. But maybe

концертный зал на тыщу с лишним мест

a concert hall of a thousand seats

не так уж безнадежен: это - храм,

is not deprived of hope: It is a temple,

и храм искусства. Кто же виноват,

a temple of fine arts. Who is to blame

что мастерство вокальное дает

that mastery of vocals is more

сбор больший, чем знамена веры?

well paid than the raising of faith banners?

Жаль только, что теперь издалека

It is regretful that from now on we won’t

мы будем видеть не нормальный купол,

observe a normal dome in the distance,

а безобразно плоскую черту.

but a despicable flat line.

Но что до безобразия пропорций,

Regarding the despicability of proportions,

то человек зависит не от них,

a person does not depend on them,

а чаще от пропорций безобразья.

but rather on the proportions of despicability.

Прекрасно помню, как ее ломали.

I vividly recall the day when it was taken down.

Была весна, и я как раз тогда

In early spring, a day that I'd selected

ходил в одно татарское семейство,

to pay a visit to one Tatar family

неподалеку жившее. Смотрел

living nearby. By looking out

в окно и видел Греческую церковь.

of the window, I saw the Greek Cathedral.

Все началось с татарских разговоров;

It all began with Tatar-themed discussions.

а после в разговор вмешались звуки,

But soon new sounds got mixed with the conversation,

сливавшиеся с речью поначалу,

initially diffusing sounds of speech

но вскоре - заглушившие ее.

but later muffling them completely.

В церковный садик въехал экскаватор

A digger rolled inside the cathedral’s garden

с подвешенной к стреле чугунной гирей.

with a cast iron ball hanging from its boom.

И стены стали тихо поддаваться.

And walls began to calmly give way.

Смешно не поддаваться, если ты

It’s laughable not to if you are just

стена, а пред тобою - разрушитель.

a wall that’s facing a destroyer.

К тому же экскаватор мог считать

It’s possible that this digger counted

ее предметом неодушевленным

the wall as an inanimate object,

и, до известной степени, подобным

and thus, to a certain degree, kin to

себе. А в неодушевленном мире

itself. And in the inanimate world,

не принято давать друг другу сдачи.

there is no custom to fight back.

Потом туда согнали самосвалы,

And later they pulled in dump trucks,

бульдозеры... И как-то в поздний час

bulldozers. It was a late hour

сидел я на развалинах абсиды.

when I was sitting on the apse’s rubble2.

В провалах алтаря зияла ночь.

The night was gaping from the altar’s holes.

И я - сквозь эти дыры в алтаре -

And there, through these gaps in the altar,

смотрел на убегавшие трамваи,

I saw the running tram cars

на вереницу тусклых фонарей.

and a procession of dull streetlights.

И то, чего вообще не встретишь в церкви,

And something that you would never encounter in church

теперь я видел через призму церкви.

was now revealed to me through the church’s prism.

Когда-нибудь, когда не станет нас,

One day when we have all disappeared,

точнее - после нас, на нашем месте

or more precisely, after our existence,

возникнет тоже что-нибудь такое,

another thing will grow in place of us,

чему любой, кто знал нас, ужаснется.

a something that would terrify anyone who knew us.

Но знавших нас не будет слишком много.

However, not many who knew us will be left by then.

Вот так, по старой памяти, собаки

It’s like a dog, who for old times’ sake

на прежнем месте задирают лапу.

would lift its hind leg when passing the old place.

Ограда снесена давным-давно,

This fence is long demolished,

но им, должно быть, грезится ограда.

but dogs, it seems, do dream of that fence still.

Их грезы перечеркивают явь.

Their dreams obliterate the real world.

А может быть, земля хранит тот запах:

Oh, maybe the earth itself is keeping this old odor,

асфальту не осилить запах псины.

so asphalt won’t overcome a smelly dog.

И что им этот безобразный дом!

What use for them is this monstrosity of a house!

Для них тут садик, говорят вам - садик.

For them there’s a garden. You hear this? – A garden.

А то, что очевидно для людей,

And something so evident to humans

собакам совершенно безразлично.

remains indifferent to dogs.

Вот это и зовут: собачья верность.

There is a name for this: a dog’s devotion.

И если довелось мне говорить

And if I use this chance to talk with seriousness

всерьез об эстафете поколений,

on the relay race of generations, then I will say

то верю только в эту эстафету.

that I can only trust in this kind of relay,

Вернее, в тех, кто ощущает запах.

or more correctly, in those who sense the smell.

Так мало нынче в Ленинграде греков,

Not many Greeks are left in Leningrad,

да и вообще - вне Греции - их мало.

and overall, outside of Greece, they’re few.

По крайней мере, мало для того,

At least their numbers are not sufficient

чтоб сохранить сооруженья веры.

to preserve the foundation of the faith.

А верить в то, что мы сооружаем,

And no one asks them to believe

от них никто не требует. Одно,

in what we are constructing now. It’s one thing

должно быть, дело нацию крестить,

to baptize a nation, but to bear a cross

а крест нести - уже совсем другое.

is something altogether different.

У них одна обязанность была.

They had just one responsibility.

Они ее исполнить не сумели.

And they failed to deliver.

Непаханое поле заросло.

The field, left unplowed, is overgrown now.

Ты, сеятель, храни свою соху,

“You, sower3, must care for your plow

а мы решим, когда нам колоситься.

and we’ll decide when it’s time for us to sprout.”

Они свою соху не сохранили.

They didn’t keep their plow preserved.

Сегодня ночью я смотрю в окно

Tonight I’m staring through the window

и думаю о том, куда зашли мы?

contemplating – where are we now?

И от чего мы больше далеки:

From which religion are we now further away?

от православья или эллинизма?

Is it Orthodoxy or Hellenism?

К чему близки мы? Что там, впереди?

Which one is closer? What is in front of us?

Не ждет ли нас теперь другая эра?

Is there another epoch waiting?

И если так, то в чем наш общий долг?

If so, what is our common duty?

И что должны мы принести ей в жертву?

And what will be our sacrifice for us to greet it?